<<< Чёрно-белые дни: 20 (http://kreslav.livejournal.com/846480.html).
<<< Чёрно-белые дни: 30 (http://kreslav.livejournal.com/849656.html).
<<< Чёрно-белые дни: 40 (http://kreslav.livejournal.com/851347.html).
<<< Чёрно-белые дни: 50 (http://kreslav.livejournal.com/853874.html).
<<< Чёрно-белые дни: 60 (http://kreslav.livejournal.com/855479.html).
<<< Чёрно-белые дни: 70 (http://kreslav.livejournal.com/856266.html).
<<< Чёрно-белые дни: 80 (http://kreslav.livejournal.com/859285.html).
<<< Чёрно-белые дни: 90 (http://kreslav.livejournal.com/860318.html).
<<< Чёрно-белые дни: A0 (http://kreslav.livejournal.com/861295.html).
<<< Чёрно-белые дни: B0 (http://kreslav.livejournal.com/862440.html).
<<< Чёрно-белые дни: C0 (http://kreslav.livejournal.com/863922.html).
<<< Чёрно-белые дни: D0 (http://kreslav.livejournal.com/866030.html).
<<< Чёрно-белые дни: E0 (http://kreslav.livejournal.com/871984.html).
<<< Чёрно-белые дни: F0 (http://kreslav.livejournal.com/873171.html).
<<< Чёрно-белые дни: 100 (http://kreslav.livejournal.com/881996.html).
<<< Чёрно-белые дни: 110 (http://kreslav.livejournal.com/883416.html).
<<< Чёрно-белые дни: 120 (http://kreslav.livejournal.com/885060.html).
<<< Чёрно-белые дни: 130 (http://kreslav.livejournal.com/886267.html).
<<< Чёрно-белые дни: 140 (http://kreslav.livejournal.com/891946.html).
<<< Чёрно-белые дни: 150 (http://kreslav.livejournal.com/892558.html).
160
Город, Нижний уровень, 3 сентября, 00:50am
Штрих вошёл в тот самый кабинет, в котором начался его разговор с бригадешефом Бенджамином Джонсом. ЮТК-овец сидел спиной ко входу и лениво щёлкал пальцами, меняя каналы.
– Я вижу, твой busyness был недолгим, yeah?
– Да, герр бригадешеф.
– До полудня свободен, i’ll call u.
***
Полицейский не спеша возвращался домой. «Дворники» медитативно скребли стекло, воздух вокруг наполняла какая-то холодная осклизлая морось. Возможно, самое время для того, чтобы подвести итоги. Итоги той странной войны, которцю он вёл последние несколько лет. Панки воюют против полиции, корпорации – друг с другом, правительства – с Пустошами, монархисты – с правительствами, анархи – со всеми сразу, ПсихДивизион – с фриками, и только полиция ведёт уникальную в своём роде войну: войну со своими собственными гражданами. Кто-то из древних – кажется, Сунь-Цзы, – высказался в пользу того, что врага надо любить, так как это единственный путь к пониманию его и его действиям. Штрих ненавидел граждан Новгородского Анклава. Штрих ненавидел граждан Западной Российской Империи ровно так же, как и Восточной. Граждан отдалённого Идель-Урала и граждан Москвы. Это чувство зрело в Штрихе не из-за злобы или чувства мести – просто он не видел ни малейшего повода для того, чтобы относиться к цивилам хотя бы минимально «хорошо».
В прошлом… В прошлом было прошлое, в котором Штрих был пиджаком, «белым воротничком» на службе одного из отделения ГАЗПРОМа – «Pharmacon Tech.», занимавшегося вопросом реабилитации наркоманов. Само собой, вся деятельность «Фармакона» подчиинялась отнюдь не энтузиазму, а экспериментам и деньгам: люди и в конце XX века толпами несли деньги в карманы врачей частных и госудапрственных клиник, дабы спасти своё чадо или супруга от наркозависимости. При том, что факт невозможности соскочить с иглы никаким способом, кроме собственной стальной воли, был общеизвестен, происходящее можно было объяснить только лишь массовым идиотизмом и желанием переложить ответственность – чувства, столь свойственные человечеству. Человечеству.
Пока помошник старшего нарколога в одном из филиалов Елисеенко Иван Григорьевич не потерял розовые очки, он искренне пытался спасти каждого поступившего к ним нарка. Он видел всё: кровь и грязь, галлюциногенный бред, заживо разлагающееся сознание и сгоревшие он «винта» вены. Через его руки проходили и прикованные к металлическим кроватям киберфрики, из-за большого количества имплантов потерявшие всякую человечность, и тихие нетраннеры, не понимающие разницы между Сетью и реальным миром, и военные, глушащие крэком боль от утраты конечностей и друзей. Нарколог Елисеенко видел столько граней безумия, что в его сознании они спрессовались в кошмарный кристалл боли и ужаса.
Потом пришло понимание. Понимание неотвратимости и бессмысленности. Тогда белый воротничок был сменён на чёрный кевларовый горжет, а Иван Григорьевич стал Штрихом – такая штучка из прошлого, которой замазывали неправильно написанное. С той только разницей, что Штрих замазывал не буквы – он вычищал очаги наркоторговли. Долго он на этом посту не продержался: после применения ранцевого огнемёта в подвале, набитом фриками, его перевели в группу захвата – наркополиции тоже не были нужны борцы, у неё были свои интересы.
Такие, как Штрих, полицейские, спасали мир от человечества – и, если бы у них была бы возможность, то вся человеческая раса была бы без промедления стёрта с лица земли. Вместе с ними она опала бы, как цветок вишни – молодой и сияющий…
Штрих прекрасно понимал, почему янки выбрал именно его: к владению холодным оружием и хладнокровию в рукопашном бою всегда добавлялось бесстрашие перед лицом неотвратимой смерти. Полицейский был военной машиной, но не той машиной, которая воюет по приказу или из-за ненависти или страха. Эта машина воевала потому, что она хотела воевать. А хотела она воевать потому, что война была её водой и воздухом, кровью и плотью. Он был волком, идущим по нескончаемому следу, никогда не останавливающимся и радующимся бесконечности гонки.
Штатный психолог занёс в дело, что у Штриха присутствуют две патологии – правда, совершенно не мешающие несению службы – полное отсутствие мотивации и жажда войны. Если насчёт второго она попала в самое яблочко, то с первым – облажалась по полной. У полицейского была отличная мотивация. Ею была война.
Припарковав машину, Штрих включил инфразвуковую противоугонную систему и снова выставил радиус поражения на максимум. Несмотря на то, что местные придурки уже давно отучились размалёвывать своими «художествами» полицейскую «Баньши», всегда находились один или два панка, которым не терпелось показать своим (хотя, скорее, общим) потасканным подружкам свою крутость. Что ж, Штрих уже даже не бил их поутру, а просто сгружал в мусорный коллектор посредине двора – когда было настроение и время. Крысы и бомжи тоже получали свою порцию рождественского пирога.
В квартире на седьмом этаже было темно и сыро, в разбитое окно дул промозглый ветер, наполняя единственную комнату клочьями тумана, какой-то бордовой пылью оседавшего на полу. Не раздеваясь, Штрих подошёл к кухонному столу и, включив чайник и сбросив тумблер мины, задвинул тяжёлые наружние ставни. «Вот блядь, забыл закрыть!» – сплюнул полицейский, – «Теперь убираться придётся». Пока закипала вода, Штрих успел пройтись вдоль окна с пылесосом – здоровенным агрегатом для обеззараживания местности от тяжёлых металлов, ртути, радионуклидной пыли и ещё чёрт-знает-чего. Наконец-то чайник отчаянно засвистел – автоматика выключения не работала, так что полицейский просто двинул его в борт кулаком, и чайник выключился. До полудня времени ещё много, а ночь надо ведь как-то скоротать, верно? Штрих уже давно привык спать по пять-шесть часов в сутки и для него это уже стало нормой – более того, он не любил сон как банальнейшего убийцу времени.
«Чай» был хреновым, впрочем, как и заменитель сахара, впрочем, как и всё остальное. Как и воспоминания Штриха. Он вспоминал своё прежнее место работы, вспоминал женщину-врача, с которой он так и не успел ближе познакомиться до того, как она умерла от передозировки…
Полицейский и сам не заметил, как уснул с кружкой кофе в руке.
Комментариев нет:
Отправить комментарий